Не тупите бритву Оккама...
18.08.2012 в 13:15
Пишет suslik-n:Сергей Доброхлеб "Пыль тысячи дорог"
Убедившись, что на улице никого нет, Малёк и Коряга перелезли невысокий покосившийся забор и направились к дому через заросший сорняками двор. Старик жил на отшибе, на окраине города, в одном из небольших райончиков, где громадные коттеджи банкиров и директоров еще не успели захватить частный сектор.
читать дальше
Хоть старика дома и не было, а забор скрывал от глаз случайных путников, парни двигались пригнувшись, поминутно озираясь по сторонам.
— Ну и вонь, — прошипел Коряга.
— Тихо! — шикнул Малёк, и сам натянул на нос свитер.
Действительно, воздух во дворе стоял затхлый, густой, словно и не бывало здесь свежего ветерка, не смывал дождь накопившуюся пыль и грязь.
— Да чего ты, Малёк! — Коряга ткнул друга кулаком в плечо. — Мы тут хоть песни орать можем. Никто не услышит. А как дед возвращаться будет, нам Катафот звякнет.
Малёк не мог объяснить, что его беспокоит, просто ему было не по себе. Не оттого, что они собрались обчистить дом сумасшедшего старика, не впервой уж, просто было здесь как-то неспокойно. Словно ночью на заброшенном кладбище. И понимаешь, что бояться нечего, а все равно шаг волей-неволей ускоряешь.
Они остановились у окна, и Коряга достал из рукава куртки фомку.
— Лучше б пару лохов топнули… — пробурчал под нос Малёк.
— Ага, будет Кирпич ждать, пока ты на паленых мобилах долг соберешь. Вон Рябой уже догопался. Я не хочу закончить, как он. С Кирпичом шутки плохи. Сказал до конца недели бабки вернуть — значит, лучше поторопиться.
Малёк повернулся к Коряге, чтоб ответить, и осекся, заметив покрывший лицо напарника пот.
— Ты чего вспотел? Зассал?
— Пасть прикрой! — огрызнулся Коряга. — Жарко тут… Продолжать Малёк не стал. Коряга не любил, когда над ним шутят. Мог и по зубам дать.
— Да ладно тебе. Ломай уже. Забираем барахло — и сваливаем.
О том, что у старика есть антиквариат, они узнали от Кольки Рябого. Нынче покойного. Парень не отдал деньги наркоту Кирпичу. Решил спрятаться. Через пару дней а нашли мертвым. «Несчастный случай».
Малька начало мутить, как обычно, когда он вспоминал своего друга. Прошел уже месяц, но вряд ли даже через сколько лет он забудет, что осталось от Рябого после падения с восьмого этажа.
Малёк с Колькой Рябым дружили с детства. Вместе учились, вместе гуляли, вместе ввязались в дворовую компанию, вместе подсели на наркоту, вместе мечтали о том, как вяжут и выбьются в люди…
Но наркотические грезы убили сначала мечты Кольки, потом и его самого. Теперь и Малёк понимал, что ничего у в будущем не светит. А если не рассчитаются с Кирпичом в срок — будущее может вообще не настать.
Именно Колька им как-то по пьяни и рассказал про своего сумасшедшего деда. Он утверждал, что на самом деле старик ему не дед, а то прадед, то ли еще дальше. И лет ему никак не меньше сотни. Врал, конечно. Старик бодренький, лет семьдесят, есть и седой, и ходит только с палкой. А вот с башней у него но был непорядок. То ли старческий маразм, то ли еще что, Рябой утверждал, что дед считает себя чуть ли не колдуном. Все это Малёк тогда пропустил мимо ушей, а вот про упомянутую коллекцию старых книг и вещей запомнил. Когда на Рябого наехал Кирпич, Малёк предложил другу спереть пару безделушек, но тот не согласился. Сказал, о слишком хорошо относится к деду. Хотя Мальку покаюсь, что пацан побаивался старика. Лучше бы он Кирпича побаивался.
Старое дерево рассохшейся рамы затрещало, с него посыпались чешуйки облупившейся коричневой краски, и окно открылось. Парни полезли в дом.
Лучи карманных фонариков замельтешили по комнате. Перекосившаяся кровать с выцветшим покрывалом, потрепанные дорожки на горбатом полу поверх потрескавшегося затертого линолеума, пустой стол, пара стульев да скособоченный шкаф — вот и все убранство комнаты. С потолка свисают грязная лампа и пара липких лент, облепленных черными точками мух. Совсем не похоже, что где-то в этом доме могут храниться антикварные вещи.
— Не густо, — буркнул Коряга.
— Колька говорил, где-то здесь есть подвал.
— Звездел Рябой, — уверенно заявил Коряга. — Если и есть, максимум, что мы там найдем, — закатки да мышиное говно.
— Ну давай хоть поищем, раз уж залезли.
Вход в подвал они нашли в соседней комнате. Под изъеденным молью ковром оказалась крышка люка, скрывающая лестницу.
Спустившись в подвал, они застыли. Здесь обстановка была другая.
Стеллажи вдоль стен уставлены книгами, шкатулками, ящичками, колбами, ретортами. На одной полке расставлены бутылки самой различной формы, внутри которых к крышке крепятся на нитке свинцовые шарики.
— Ни хрена себе закатки, — пробормотал Коряга, разглядывая банку с плавающим в ней зародышем то ли кота, то ли другой зверушки. — А дед-то реально псих.
Малёк тем временем рассматривал корешки книг. Большинство названий звучало довольно странно: «Пнакотикские манускрипты», «Текст Р'льех», «Книга Эйбона», «Песни Дола», «Семь сокровенных книг», «Записки Челено», «Книга Дзиан». Встречались книга на иностранных языках: «De Vermis Mysteriis», «Una-ussprechlichen Kulten», «Cultes des Goules».
Непонятно отчего по его спине пробежали мурашки.
Он наугад взял одну из книг и раскрыл. Рисунок, попавшийся ему на развороте, изображал покрытую щупальцами тварь, отрывающую человеку голову.
— Гигер отдыхает, — раздалось над плечом Малька.
От неожиданности тот подпрыгнул и захлопнул книгу.
— Кто отдыхает?
— Тип, который Чужого нарисовал, — ответил Коряга. — Дай погляжу.
Малёк передал книгу Коряге и непроизвольно вытер руки о штаны.
— Ты еще и в художниках разбираешься? — спросил он насмешливо.
— Не всем же, как ты, только в бабах из «Плейбоя» разбираться.
Малёк показал Коряге средний палец, но тот, целиком поглощенный картинками, не обратил внимания.
После увиденного рисунка Мальку хотелось как можно скорее убраться отсюда. Хоть тут и действительно много старых вещей, но вряд ли кто заинтересуется такой мерзостью.
Малёк подошел к захламленному столу и посветил на него фонариком. Снова книги, между ними — колбы, пробирки и реторты, листы бумаги, исписанные каракулями на каком-то иностранном языке, и…
— Коряга! — позвал Малёк, не веря своим глазам.
— Чего тебе? — недовольно спросил Коряга, оторвавшись от книги.
— Гляди!
Коряга подошел к столу и захохотал.
— А дед-то у нас продвинутый! Ты гляди, чем балуется!
На столе между здоровым талмудом и металлической конструкцией непонятного назначения лежало зеркальце размером в ладонь, на котором явно виднелись следы какого-то серебристого, с зеленоватым отливом, порошка. И полдорожки. Рядом с зеркалом — трубочка для нюханья. Коряга потянулся к ней.
— Ты чего? — Малёк схватил его за руку. — Он стремный какой-то!
— Не гони. Если его дед нюхачить может, то ничего со мной не станет.
— У тебя не отшибло, чего мы сюда приперлись? Время-то идет!
Коряга недовольно поглядел на Малька, потом кивнул:
— Ладно, давай сумку.
Малёк матюгнулся.
— Я ее наверху оставил, когда подвал открывали.
— А яйца ты свои там не оставил? Давай за сумкой, а я присмотрюсь, чего тут хватать.
Малёк поднялся наверх. Посветил фонариком, нашел сумку. Интересно, сколько прошло времени?
Он полез в карман за мобильником и чертыхнулся, когда нащупал мокрый и липкий корпус. Он достал телефон двумя пальцами. Нижнюю часть корпуса покрывала прозрачная пленка. Похоже, потек аккумулятор. Этого еще не хватало!
— Малёк! — раздался из подвала голос Коряги. — Так дед, по ходу, барыга! Тут в столе несколько пакетов порошка!
— Коряга, глянь, сколько времени! — спросил Малёк.
— А что, на «Спокойной ночи, малыши» опаздываешь?
— Глянь, говорю. У меня мобильник сдох.
Внизу послышались возня, а потом поток матов.
— …Какого… мобила… накрылась… аккумулятор… — выделил Малёк из двухминутного словесного потока то, что имело смысл.
Малёк выругался. Как же так, чтобы у них обоих одновременно накрылись телефоны! Даже если Катафот звонил, то не смог их предупредить!
Вдали послышался приближающийся лай собак.
Малёк бросился к люку.
— Коряга! Шухер!
Через миг парень взлетел по ступенькам с округлившимися глазами. Похоже, ему тоже совсем не хотелось задерживаться, чтобы повстречать сумасшедшего старика-барыгу.
Под одной рукой у Коряги были книги, в другой несколько пакетов серебристого порошка. Книги он бросил в сумку, пакеты распихал по карманам и кинулся вслед за Мальком, который уже вылезал в окно.
Коряга перебросил сумку через подоконник, Малёк подхватил ее и бросился через сад к забору.
Собаки лаяли уже совсем близко.
Забросив сумку на плечо, Малёк подпрыгнул, ухватился за верхушку забора и подтянулся. И вдруг его что-то отдернуло назад. Он испуганно оглянулся и увидел, что сумка зацепилась ручкой за ветку. Малёк уселся на забор и принялся дергать сумку. Та застряла намертво. Словно дерево не позволяло унести краденое.
— Ты чего там возишься? — прошипел снизу уже выбравшийся со двора Коряга.
— Сумка! Зацепилась!
— Твою мать! Придурок! Бросай ее!
Малёк дернул еще пару раз, бесполезно. Краем глаза он увидел, как начинает открываться калитка с другой стороны двора, и, отпустив ручку сумки, свалился с забора.
Коряга помог ему подняться, и они побежали со всех ног подальше от дома старика.
Они втроем сидели дома у Коряги. Сигарета плясала в дрожащих пальцах Малька, роняя пепел на многодневную гору окурков, давно уже скрывших под собой пепельницу.
Коряга с упоением рассказывал Катафоту о подвале в доме старика, а Малёк молча курил. Не сказал ничего, даже когда Коряга заявил, что Малёк чуть не обделался со страху.
Спустя полчаса и пять сигарет он немного успокоился. Коряге тем временем надоело бахвалиться, а Катафоту наскучили россказни о находках в подвале. Тем более он, похоже, не поверил ни одному услышанному слову.
Сейчас они молча смотрели на четыре разложенных на столе небольших пакетика с серебристым порошком.
— Ну че? — спросил Коряга. — Снимем пробу?
— Я первый! — тут же вызвался Катафот, которому было совершенно по фиг что курить, глотать, нюхать или колоть, лишь бы штырило.
Он скрутил купюру в трубочку, карточкой пополнения счета быстренько разбил горку порошка на три дорожки и втянул одну ноздрей.
Откинув голову и закрыв глаза, он передал трубочку Коряге. Тот оприходовал свою дорожку и сунул свернутую банкноту Мальку.
Недолго думая, Малёк пожал плечами и последовал примеру друзей.
По ноздре прокатился леденящий холодок, онемение расползлось к вискам. Ощущение было такое, словно внутри черепа, прямо в мозгу, кто-то включил морозильную установку.
В глазах сразу же поплыло, комната с ободранными обоями и растрескавшейся штукатуркой на потолке вдруг куда-то исчезла, и Малёк увидел совершенно незнакомый пейзаж.
Он оказался на лужайке, заросшей густой изумрудной травой, а вокруг простирались джунгли. Высоченные деревья, не похожие ни на одно из тех, что Малёк видел в жизни или по телевизору, до того как продал его, чтоб купить наркоты; громадные, пара метров в диаметре, цветы; а в воздухе носились странные птицы без клювов и с крыльями, как у стрекоз…
Такого глюка Малёк еще не ловил. Все абсолютно реально. В глазах не плыло, образ был цельным. Он даже чувствовал запах…
Парень в полном восторге озирался вокруг, рассматривая невиданный пейзаж.
Лишь минут через пять он сообразил, что не стоит на земле, а завис в десятке сантиметров над ней и сквозь его ступни проходят изумрудные травинки. Он был нематериален, бесплотный дух, призрак, намного менее реальный, чем окружающий его мир.
Малёк взмахнул руками, и воздух подхватил его, понес ввысь…
Парень летел по неизведанному прекрасному миру, то возносясь над кронами, то планируя над самой землей. Он несся с безумным восторгом, пролетая сквозь стволы деревьев. Он нырял в протекающую неподалеку реку и плыл в ней, все такой же бесплотный, наблюдая, как рыбки проскальзывают сквозь него.
Он летал за бесклювыми птицами и прислушивался к их гомону, похожему на неведомый человечеству язык…
Он наслаждался окружающим миром, наслаждался полетом, наслаждался свободой…
До тех пор, пока джунгли не начали расплываться — и вместо них снова появились грязные обои в некогда синий цветочек и прожженный окурками в нескольких местах ковер на полу.
Утром парни устроились на кухне и делились впечатлениями.
Коряга взахлеб рассказывал об островах, на которых жили люди-ящерицы, о гигантском черном монолите, вокруг которого танцевали и пели какие-то уродцы; рассказывал об одиноком доме, стоящем на вершине окутанного туманом утеса.
Катафоту привиделась пустыня. Правда, о ней он практически ничего толком не рассказал, а зациклился на «ржачной дистрофичной тварючке с рожей как у пьяного коалы, чем-то похожей на одноклассника Толика».
Когда они закончили делиться впечатлениями, Коряга постучал костяшками пальцев по пакету с серебристым порошком.
— Слушайте, что я вам скажу, пацаны. С этим порошочком мы не только Кирпичу долг отдадим, а еще и себе безбедную старость обеспечим…
Александр Никифоров, он же Кирпич, развалившись в кресле и попыхивая дорогой кубинской сигарой, в очередной раз пересматривал «Крестного отца». Он видел этот фильм не один десяток раз, помнил его почти наизусть, так же как и два десятка других, собранных в домашней коллекции, картин про гангстеров. Вот то время, в которое он хотел бы жить. Вот то, чего бы он хотел достичь. И он этого достигнет. С каждым годом, да что там говорить, с каждым месяцем его влияние увеличивается. Через три-четыре года это будет его город.
В дверь постучали, вошел Утюг.
— Босс, мы…
Кирпич лишь поднял палец вверх, приказывая замолчать. Лишь когда по экрану поползли титры, Кирпич выключил плазму.
— Хороший фильм, — сказал он, поворачиваясь к Уткну.
— Да, босс, — согласился Утюг.
— Чего ты хотел?
— Мы притащили Малька.
— Кто бы сомневался. Давай его сюда.
Утюг махнул рукой, и Тайсон за шиворот втащил в комнату парня.
— Куда вы прете! — гаркнул Кирпич. — Ковер же там! Замажет!
— Извините, босс, — промямлил Тайсон и перетащил парня в сторону, на мраморный пол.
— Ну что, Малёк, кинули тебя друзья-то твои. Смылись, как только жареным запахло. А тебя оставили, — улыбаясь, произнес Кирпич. — И что ты скажешь теперь в свое оправдание?
Парень наконец поднял голову, его лицо было перемазано кровью, слезами и соплями, нос свернут набок, правый глаз заплыл. Тайсон хорошо потрудился.
— Кирпич! Мы же вернули деньги! — разбитыми губами прошамкал Малёк. — За что, Кирпич?
— Вернули деньги? А где вы их взяли? Молчишь? Ну так я отвечу сам. Вы их заработали, продавая порошок. Продавая на моей территории. Я вам разрешение давал? Не давал. Значит, какой вывод напрашивается?
Малёк молчал. Утюг пнул его ногой под ребра.
— Отвечай, когда спрашивают!
— Это твои деньги, Кирпич.
— Умница! — похвалил Кирпич. — Соображалка работает, а такие глупости делаешь!
Кирпич поднялся из кресла и прошелся по комнате, заложив руки за спину.
— Однако я могу тебя простить. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя простил? А, Малёк?
Парень кивнул, потом добавил вслух:
— Очень хочу.
— Тогда ты скажешь мне, где вы взяли такой товар. Ты ведь будешь умницей и не станешь скрывать это от меня? Я правильно понимаю?
Малёк закивал и начал говорить.
— Оч-чень любопытно, — сказал Кирпич, потирая подбородок, когда Малёк закончил рассказ. — Утюг, сгоняй-ка к старику. Привези сюда. Хотелось бы с ним пообщаться.
Качок кивнул и вышел из комнаты.
— Утюг! — окликнул помощника Кирпич.
— Да, босс.
— И поаккуратней там. Старость нужно уважать.
— А это куда? — Тайсон кивнул в сторону Малька.
— А с этим мы посмотрим фильм и подождем Утюга. Чтобы убедиться, что малец не соврал.
Утюг привез старика через час.
Дед вошел в зал сам, опираясь на кривую сучковатую палку. Спутанные седые волосы, такая же борода. Одет в костюм явно совковых времен.
На все еще сидящего в углу Малька старик даже не взглянул. Взгляд его светло-карих, почти желтых глаз не отрывался от Кирпича, а губы кривились в легкой улыбке.
Кирпич вдруг понял, что старик ему не нравится. Совсем не нравится. Может, потому, что дед его не боялся? Кирпич привык, что все входящие, будь то «приглашенные на беседу» или его помощники, опасаются его. А старик стоял спокойно и рассматривал его с любопытством. Словно оценивая…
Кирпич тряхнул головой, собираясь с мыслями, и поднялся из кресла.
— Добрый вечер… простите, не знаю, как вас величать.
— Дед Антон я, — все так же улыбаясь, ответил старик.
— А по батюшке?
— Ну, если вас интересует мое полное имя — пожалуйста. Я дон Антонио де ла Пенья.
Кирпич сжал руки в кулаки. Насмехается над ним старик? Или и вправду сумасшедший? Ладно, это сейчас не столь важно.
— А я Александр Николаевич Никифоров. Приятно познакомиться. Вы уж простите, что вас так бесцеремонно привезли сюда, но есть очень важный разговор.
Старик лишь улыбнулся еще шире, показав коричневые пеньки зубов, отчего Кирпича передернуло.
Он подошел к столу и достал из ящика пакет с серебристым порошком.
— Вы знаете, что это, дед Антон?
— Это Пыль Тысячи Дорог, — ответил старик, даже не взглянув на пакет.
— Вас не удивляет, как она оказалась у нас?
— Я очень долго живу и очень многое повидал. Меня тяжело удивить.
— Хорошо. Пусть так. Откуда она у вас?
— Сам сделал.
Кирпич вскинул бровь:
— И можете сделать еще?
— Конечно могу. Там рецепт не слишком сложный.
— И откуда у вас, позвольте полюбопытствовать, этот рецепт?
— Из одной о-о-очень старой книги. Его придумал Абдула аль-Хазред, в далекой древности, чтобы облегчить себе исследование других миров и времен. Хотя, может, и враки. Говорят, араб и без Пыли мог путешествовать между мирами.
Вот теперь Кирпич убедился, что старик двинутый. Впрочем, он нужен лишь до тех пор, пока не сообщит формулу. А после…
— Только с этим делом главное не переборщить, — продолжал дед Антон. — Можно оказаться там, где не хочешь.
— У всех наркотиков есть такое свойство. Можно оказаться в обезьяннике. А можно и в земле, — безразлично ответил Кирпич. Он выбросил из головы мысли о том, сколько ему принесет эта самая Пыль, и снова обратился к старику: — Ну что же, осталось обсудить детали нашего сотрудничества.
— Не только, — захихикал дед. — Не только детали.
Малька сковывал страх, но парень не мог оторвать взгляда от того, что творилось в комнате.
Старик полез во внутренний карман своего мятого пиджака, Тайсон и Утюг, не сговариваясь, приблизились к деду. Он достал бутылку, такую же, как те, что Малёк видел в подвале. Со свинцовым шариком на ниточке.
Кирпич смотрел на деда округлившимися глазами. Нет, старик ему точно не нравился. Нужно поскорее выведать у него формулу — и в земельку. Давно уже ему пора туда. Кирпич бы приказал Тайсону прямо сейчас и выбить рецепт из деда, да боялся, что тот не выдержит. Окочурится раньше, чем заговорит.
Тем временем старик поднес бутылку к глазам и спросил:
— Ну что, Колька, они?
Маятник внезапно закачался, хотя бутылку старик держал крепко и неподвижно. Дед захихикал, мерзко, скрипуче.
— Эти, значит. А ты говорил, не найду. А видишь как оно, сами пригласили-то.
Старик опустил бутылку и снова полез в карман. Жлобы за его спиной дернулись руками к пистолетам, но, когда старик извлек из кармана пакет, расслабились.
— Да, кстати, — старик оскалился во весь щербатый рот, — мой внук попросил передать вам привет.
В крупном пакете, перевязанном у горловины обычным черным шнурком, был серебристый порошок. Много порошка.
Кирпич улыбнулся. Неплохо. Старик оказался умнее, чем можно было предположить, и сразу принес готовый товар. А он-то боялся, что его придется «уговаривать».
Кирпич потянулся к пакету, но вместо того чтобы отдать ему порошок, дед дернул шнурок и подбросил пакет в воздух.
Зарычав от ярости, Кирпич замахнулся на старика кулаком и… застыл.
Вопреки законам физики, порошок не опустился на пол, не разлетелся по комнате. Он сбился в облако и завращался, набирая обороты. Все, кроме старика, следили за фокусом раскрыв рты, а дед мерзко хихикал.
Только теперь Кирпич сообразил, что глаза у старика не светло-карие, а чисто желтые.
Тем временем облако вращалось все быстрее, оно приобрело форму воронки и вдруг, разделившись на три части, разлетелось в стороны.
Часть попала прямо в лицо Кирпичу, он отпрянул и судорожно втянул воздух вместе с налетевшей пылью. Тайсон, похоже, даже не сообразил, что происходит, когда его лицо окутало серебристое облако. Лишь Утюг успел отреагировать. Он пригнулся, резко уходя в сторону, и прыгнул на старика. Но предназначавшаяся ему порция порошка сменила направление и догнала качка, когда тот уже почти схватил деда. «Пыль» окутала лицо Утюга. Боевик без чувств упал на ковер.
В следующий миг лежащие на полу тела вдруг стали терять материальность. Они быстро становились прозрачными, а потом и вовсе исчезли.
Хихикая, старик уселся на пол и полез во внутренний карман. Одну за одной он извлек оттуда три бутылки со свинцовыми грузиками внутри и поставил их напротив той, которую достал пару минут назад. Как они поместились в пиджаке, да еще так, что их было не видно, Малёк понять даже не пытался.
И вдруг старик повернулся к нему. Парень сжался еще больше. Желтые глаза старика впились в него, словно заглядывая внутрь, в саму его сущность, переворачивая душу, вытряхивая наизнанку сознание…
— Максим, да? — спросил старик, ухмыляясь. — Мне про тебя Колька рассказывал. Вчера. Попросил тебя не трогать. Но если ты хочешь, могу и с тобой порошочком поделиться. Ты же тоже вроде как любитель этого дела? Бесплатно. И через заборы прыгать не нужно.
Малёк замотал головой, заскулил; он засучил ногами, пытаясь отползти от старика подальше, уже не соображая, что спиной вжался в стену. Старик захохотал и вернулся к своим бутылкам.
Когда в глазах у Тайсона перестало плыть и рябить, он огляделся по сторонам.
Тайсон знал, что именно сыпанул ему в лицо старик. Утюг делился, когда забрал товар у сопляков.
Чертов старик поплатится за свою выходку. Одно дело — нюхать это по собственному желанию, а другое — вот так вот. Хотя почему бы и нет? Пока он ловит кайф, Утюг выбивает из старика мозги.
Рассудив так, Тайсон решил не заморачиваться.
Он оказался где-то в редком подлеске, окруженный кривыми деревьями с черной корой. Впереди, метрах в двухстах, виднелся просвет, и Тайсон направился туда.
В траве мелькнула фиолетовая ящерица, Тайсон попытался наподдать ей ногой, но промахнулся. Впрочем, чего расстраиваться? Тайсон помнил, как вчера бродил по какой-то равнине, проходя сквозь кусты и камни. Здесь он невидим, неслышим и бесплотен.
Ему было неуютно оттого, что в накрывшей его галлюцинации нет тела, нет мышц и кулаков, на которые он полагался с детства.
Тайсон поднес руки к глазам и сжал. Да! Вот оно, его богатство! Его гордость, защита и заработок. Еще со школьных времен Тайсон знал, что крепкий кулак всегда побеждает любые знания. Да, обидно, что здесь нельзя их использовать.
Так он и шел вперед, даже не замечая, как под ногами хрустят сухие ветки. Как цепляется за штаны покрытая острым ворсом трава.
Подлесок закончился, и Тайсон выбрался на полянку.
Посреди нее на камне сидело существо. Метра два ростом, похожее на помесь птицы и летучей мыши. Коричневая морщинистая кожа обтягивала ребра, за спиной сложены широкие кожистые крылья.
Голова отдаленно напоминала птичью, в основном за счет массивного изогнутого клюва.
— Гы, — сказал Тайсон. — Прикольный глюк.
Недолго думая, он вышел на поляну и направился к существу, чтобы разглядеть.
— Интересно, — бормотал он себе под нос, — если бы этот глюк был реальным, я б его вырубил с одного удара или надо было бы два?
Тайсон подошел ближе, и существо повернулось к нему. Оно склонило голову к плечу, будто с любопытством разглядывая человека.
— Ух, какой уродец, — восторженно заявил парень. — Не был бы ты глюком, как бы я тебе дал по харе!
Тайсон поднял руку, собираясь ткнуть пальцем в лоб чудищу.
Внезапно «глюк» резко дернул головой, щелкнул клюв, и Тайсон недоуменно уставился на два окровавленных огрызка на месте указательного и среднего пальцев.
— Че за?.. — пробормотал Тайсон, а потом пришла боль, и он завыл.
«Глюк» раскинул крылья, мерзко заверещал и бросился на человека. Изогнутый клюв сомкнулся на шее так ничего и не понявшего Тайсона.
Малёк забился в угол, пытаясь слиться со стеной. Стать невидимкой, не издавать ни звука. Сначала он хотел прошмыгнуть к двери и бежать, бежать куда глаза глядят, но не рискнул привлечь внимание старика. Лишь бы он не глядел на Малька снова своими желтыми глазами.
Старик сидел абсолютно неподвижно.
Так, в полной тишине, прошло с полчаса.
И вдруг старик захихикал. От неожиданности Малёк вскрикнул и тут же испуганно зажал рот двумя руками, но, к счастью, дед не обратил на него внимания. Он нагнулся к одной из бутылок и внимательно глядел на свинцовый шарик.
Вдруг что-то затрещало, воздух наполнился запахом озона, и шарик в бутылке завращался как бешеный.
— Один есть, — хихикая, пробормотал старик.
Он подождал, пока грузик успокоится, и заговорил с бутылкой:
— И кто тут у нас? Тайсон? Дурацкое имя. И где же ты был? Интересненько… Ты хотел ударить шантака?
И старик захохотал. Резко, пронзительно. Его смех напомнил Мальку скрип когтей по стеклу. Парень зажал уши, но смех словно вонзался прямо в мозг…
В отличие от Тайсона, Утюг сразу сообразил, что происходит что-то непонятное. Он стоял в луже и чувствовал, насколько холодная в ней вода.
Парень осмотрелся. В каких-нибудь пяти метрах от него плескалось море, а по всему берегу были разбросаны какие-то постройки, испещренные неизвестными письменами обелиски, менгиры, пирамиды. Только вот архитектура какая-то… неправильная. Полная асимметрия, абсолютная дисгармония. Словно город на рисунке ребенка, где линии ломаные, рваные, нереальные…
Все постройки были покрыты водорослями, слизью, пропитаны влагой, словно лишь недавно поднялись со дна морского.
Выбравшись из лужи и вытряхнув воду из туфель, Утюг задумался, что делать дальше. Все его чувства подсказывали, что это не галлюцинация. Особенно донимал запах. Тошнотворный запах сырости и гнили…
Парень решил пройти по берегу, и тут его внимание привлек плеск воды. Реакция последовала сразу же, он нырнул за камень и выхватил ствол.
Осторожно выглянул. Из воды на сушу выбиралась какая-то тварь, покрытая чешуей, с вытянутой мордой. Помесь человека с ящерицей. Это еще что такое?
Утюг снял ствол с предохранителя. Тем временем вслед за первой тварью показалась вторая, потом третья. И еще, и еще.
Утюг попятился. Он не знал, что это за существа, откуда они взялись и что им нужно.
Скрываясь за камнями, он постарался как можно дальше убраться от пришельцев. Похоже, они не собирались уходить далеко от берега. И слава богу.
Когда Утюг уже был уверен, что ему удалось скрыться, за спиной раздался визг. Он резко развернулся, вскидывая пистолет. Метрах в пятидесяти не берег выбирался человекоящер, он-то и заметил человека.
Прятаться больше не было смысла. Парень вскочил на ноги и побежал. Ему нужно найти место, где эти твари не смогут его окружить.
Он перепрыгивал с камня на камень, скользя по слякоти и полусгнившим водорослям. Сзади доносились визги ящеров.
Утюг оглянулся, его преследовали полтора десятка монстров. Некоторые бежали на двух ногах, полусогнувшись, другие передвигались прыжками, словно лягушки.
Парень спрыгнул с камня, дальше начиналась более-менее ровная земля, по ней бежать легче.
Человекоящер выскочил наперерез и прыгнул на человека. Утюг выстрелил. Пуля попала твари в голову, перевернув амфибию в воздухе. Но из-за камней уже появлялись новые.
Утюг стрелял на ходу. Расчетливо, аккуратно. Одна пуля — один труп.
Он все дальше уходил от берега. Понемногу твари отставали, им тяжело было передвигаться по суше. Но в то же время все новые появлялись со всех сторон, заставляя Утюга менять направление, петлять.
Следующий человекоящер прыгнул откуда-то сверху и повалил человека на землю. Утюг ударил левой прямо в ощерившуюся пасть. Кулак пронзило болью — костяшки оцарапало острыми клыками, — голова монстра откинулась, и Утюг сунул ствол под чешуйчатую челюсть и спустил курок. Осколки черепа вперемешку с зеленой густой жижей брызнули фонтаном вверх.
Парень сбросил с себя тварь и вскочил. Остальные чешуйчатые приближались. Он застрелил двух ближайших и снова побежал.
Легкие болели; несмотря на ежедневные тренировки, прыгать по скользким камням, грязи и лужам было тяжело. А тварей появлялось все больше и больше.
Утюг проскочил между двумя покосившимися обелисками и выбрался на сравнительно ровное место. Здесь, в окружении каменных изваяний, высился громадный мавзолей. Разверстой пастью зиял черный провал входа.
Парень оглянулся и вдруг заметил, что человекоящеры его больше не преследуют. Они сбились в цепочку, повалились на колени и принялись что-то бормотать. Утюгу показалось, что он различает какие-то странные незнакомые слова:
— Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн.
Получив передышку, Утюг судорожно принялся перезаряжать обойму и тут почувствовал, как землю тряхнуло. Из мавзолея раздался глухой рокот.
Человек повернулся, вскидывая пистолет, и застыл, скованный ужасом.
Из глубины проема, сопровождаемая гнилостной вонью, показалась гигантская тварь. Обрюзгшее тело, короткие толстые лапы с когтистыми пальцами, соединенными перепонкой. За плечами два небольших, словно недоразвитых, кожистых крыла. Но самое ужасное — голова. Растущая прямо из плеч, чрезмерно огромная, с двумя блеклыми выпученными глазами по бокам и массой колышущихся щупалец, покрывающих нижнюю часть «лица».
Утюг все стоял, подняв пистолет, но на курок так и не нажал. Он вообще не пошевелился, даже когда громадная лапа потянулась к нему…
В воздухе снова затрещало и запахло озоном, следом завращался свинцовый шарик во второй бутылке. Малёк уже с трудом соображал. От безумия его удерживала лишь одна мысль, которую он повторял как мантру: «Выживу — завяжу. Выживу — завяжу. Выживу — завяжу».
Лишь эта мысль позволяла немного отвлечься от хихиканья старика, пока он общался со вторым свинцовым шариком, называя его Утюг.
Главное, это ждать. Кирпич был уверен: когда действие «Пыли» закончится, он снова окажется в своем доме. Если, конечно, будет до тех пор жив. Он надеялся, что Утюг или Тайсон добрались-таки до старика. Иначе кто знает, что тому взбредет в голову сделать с их одурманенными телами. Может и порешить.
Кирпич знал, когда нужно нападать, а когда стоит и затаиться. У него был на это нюх. Именно благодаря ему он и остался до сих пор жив, да еще и добился своего положения в городе. Сейчас главное — не высовываться.
Он оказался в каком-то громадном здании. Свод потолка терялся в вышине, стены сложены из идеально подогнанных глыб, каждая высотой в два человеческих роста. На стенах висели громадные полки с книгами соответствующего размера.
На полу, вымощенном восьмиугольными плитами, возвышалось несколько огромных постаментов. Что на них — Кирпич разглядеть не мог. Видел лишь верхушки сияющих шаров, служащих, судя по всему, лампами.
Сквозь гигантские полукруглые окна можно было увидеть затянутое тучами небо.
Ситуация напоминала Кирпичу сказки, в которых главный герой попадает в замок великана. Только атмосфера вокруг совершенно не сказочная. И с хозяевами ему встречаться абсолютно не хотелось.
В первую очередь Кирпич огляделся в поисках места, где можно было бы спрятаться. В этом зале такового не нашлось. Тогда Кирпич направился к громадному арочному проходу.
Двигался он вдоль стенки, пытался не шуметь. Добравшись до проема, выглянул. За аркой начинался широченный пустой коридор.
Некоторое время Кирпич не решался выйти из комнаты. А что если в коридоре он кого-то встретит? Но и здесь оставаться нельзя.
Решившись, он выбрался из помещения и быстро зашагал по коридору. Кирпич добрался до следующего проема и заглянул в него, там коридор продолжался, пол шел под углом вниз. Похоже, здесь можно спуститься на нижние этажи.
Отметив про себя этот ход, Кирпич направился к очередному проему и, заглянув, тут же отпрянул. Комната была не пуста. Возле одного из постаментов стояло какое-то существо. Радужные цвета переливались по громадному морщинистому конусу, из верхней части которого росло четыре гибких щупальца. Два из них заканчивались клешнями, одно — четырьмя отростками, отдаленно напоминающими пальцы, а на последнем «красовалось» шарообразное утолщение с тремя темными большими глазами. Но не внешний вид существа заставил Кирпича задрожать, а то, что оно делало. Судя по всему, существо читало книгу. Именно это его действие, такое человеческое, заставило Кирпича усомниться, а не безумен ли он?
Кирпич не решился двигаться по коридору дальше — для этого пришлось бы пройти мимо арки, и находящееся в комнате существо могло его заметить. Поэтому Кирпич вернулся по коридору к спуску вниз и пошел туда.
Кирпич не знал, сколько он здесь бродит. Он двигался мимо пустых помещений, мимо комнат, стены которых были покрыты ящичками, словно в архиве, мимо залов, заполненных непонятными механизмами. Пару раз он видел конусообразных существ, но каждый раз успевал куда-ни-будь свернуть, пока его не заметили.
Наконец он добрался до очередного машинного зала. Здесь гигантские устройства не работали, и Кирпич мог спрятаться и переждать, не боясь оглохнуть от грохота.
Он забился в самый дальний угол этого циклопического зала и укрылся за какой-то огромной металлической конструкцией.
Ему казалось, что он просидел так уже не один час, когда вдруг по спине прошел холодок. Кирпич завертел головой и увидел неподалеку, на галерее, конусообразное существо. Отросток с глазами изогнулся в сторону Кирпича. Монстр заметил его.
Кирпич вскочил на ноги и побежал, не разбирая дороги.
Он несся через арки, спускался по наклонным пандусам все ниже и ниже, пока не оказался в огромном сыром помещении без окон. Его стены поросли бурым мхом. И вдруг Кирпича пронзил страх. Нет, ужас. Сковывающий тело, заставляющий дрожать, требующий орать и выть.
Он смотрел на гигантскую круглую крышку, закрывающую колодец посреди зала, и чувствовал, что там, глубоко под землей, что-то есть. Что-то абсолютно чуждое земному. Враждебное любой жизни. Источающее ненависть ко всему сущему…
Кирпич почувствовал прикосновение разума того существа, что было заперто в колодце. Чужеродное сознание проникало в мысли, извращало их, вызывая отвращение к самому себе, омерзение к своей внешности, заставляя взять камень и бить им себя по голове, бить до тех пор, пока не треснет череп, а его осколки не вонзятся в беззащитный мозг.
Кирпич упал на пол и заорал. В глазах поплыло, он решил, что теряет сознание, и лишь чуть позже сообразил, что окружающий его зал теряет свою реальность, становится бесплотным…
Действие «Пыли» заканчивалось…
Малёк уже потерял счет тому времени, что он провел в доме Кирпича. Может, прошел час, может, пять, а может, и день. Его сознание отторгало все происходящее. Серебристый порошок, исчезновение Кирпича и его боевиков, беседующего с бутылками старика…
Он прозевал тот момент, когда воздух начал сгущаться в лежащую на ковре человеческую фигуру.
Дед, хихикая, поднялся на ноги, прихватив с собой «пустую» бутылку.
— Нет, Александр Николаевич Никифоров. Так легко ты не отделаешься, — говорил старик, не переставая хихикать. — Для тебя уготована другая участь.
С этими словами старик со всего размаху грохнул бутылку об пол. Стекло разлетелось, а свинцовый шар вдруг поднялся в воздух и завращался вокруг старика. На миг грузик остановился и резко рванул к столу, где насквозь пробил пакет с порошком и улетел к материализующемуся на полу телу Кирпича. За ним, словно хвост кометы, неслась серебристая пыль.
— Ты не умрешь, Александр Николаевич, пока не пройдешь тысячу дорог, пока не повидаешь тысячу миров и тысячу времен. От старого Данвича до неведомого Кадата. От плато Лян до далеких звезд Хиадеса. Вот тогда мы с тобой встретимся. Вот тогда мы поговорим.
Свинцовый шарик завращался и рухнул вниз, прямо на почти ставшее материальным тело Кирпича. Следом дождем посыпалась Пыль Тысячи Дорог. Она входила в тело, впитывалась в него, растворялась. Кирпич начал биться в конвульсиях, и старик захохотал.
Больше этого Малёк не мог вытерпеть. Его сознание помутилось, он вскочил, вопя от ужаса, и побежал прочь из этого дома, прочь от безумного старика, прочь от его скрипящего смеха, который до самой старости будет слышать в ночных кошмарах Максим Залесский, бывший наркоман, которого друзья называли Малёк…
Когда зрение сфокусировалось, Кирпич огляделся и закричал. Он не был дома. Его окружал пустынный пейзаж. Выжженная земля, чахлые кустарники. Неподалеку виднелась пещера.
Из ее недр вдруг выпорхнула летучая мышь. За ней вторая, третья… Тысячи летучих мышей покидали пещеру, они уже закрыли небо, роились громадной черной тучей над головой. Кирпичу совсем не хотелось встречаться с хозяином пещеры, который спугнул этих тварей.
Он развернулся и побежал прочь. Рванул изо всех сил.
А что ему еще оставалось делать? Только бежать. Бежать целую вечность. Бежать, топча пыль тысячи дорог…
страница автора
URL записиУбедившись, что на улице никого нет, Малёк и Коряга перелезли невысокий покосившийся забор и направились к дому через заросший сорняками двор. Старик жил на отшибе, на окраине города, в одном из небольших райончиков, где громадные коттеджи банкиров и директоров еще не успели захватить частный сектор.
читать дальше
Хоть старика дома и не было, а забор скрывал от глаз случайных путников, парни двигались пригнувшись, поминутно озираясь по сторонам.
— Ну и вонь, — прошипел Коряга.
— Тихо! — шикнул Малёк, и сам натянул на нос свитер.
Действительно, воздух во дворе стоял затхлый, густой, словно и не бывало здесь свежего ветерка, не смывал дождь накопившуюся пыль и грязь.
— Да чего ты, Малёк! — Коряга ткнул друга кулаком в плечо. — Мы тут хоть песни орать можем. Никто не услышит. А как дед возвращаться будет, нам Катафот звякнет.
Малёк не мог объяснить, что его беспокоит, просто ему было не по себе. Не оттого, что они собрались обчистить дом сумасшедшего старика, не впервой уж, просто было здесь как-то неспокойно. Словно ночью на заброшенном кладбище. И понимаешь, что бояться нечего, а все равно шаг волей-неволей ускоряешь.
Они остановились у окна, и Коряга достал из рукава куртки фомку.
— Лучше б пару лохов топнули… — пробурчал под нос Малёк.
— Ага, будет Кирпич ждать, пока ты на паленых мобилах долг соберешь. Вон Рябой уже догопался. Я не хочу закончить, как он. С Кирпичом шутки плохи. Сказал до конца недели бабки вернуть — значит, лучше поторопиться.
Малёк повернулся к Коряге, чтоб ответить, и осекся, заметив покрывший лицо напарника пот.
— Ты чего вспотел? Зассал?
— Пасть прикрой! — огрызнулся Коряга. — Жарко тут… Продолжать Малёк не стал. Коряга не любил, когда над ним шутят. Мог и по зубам дать.
— Да ладно тебе. Ломай уже. Забираем барахло — и сваливаем.
О том, что у старика есть антиквариат, они узнали от Кольки Рябого. Нынче покойного. Парень не отдал деньги наркоту Кирпичу. Решил спрятаться. Через пару дней а нашли мертвым. «Несчастный случай».
Малька начало мутить, как обычно, когда он вспоминал своего друга. Прошел уже месяц, но вряд ли даже через сколько лет он забудет, что осталось от Рябого после падения с восьмого этажа.
Малёк с Колькой Рябым дружили с детства. Вместе учились, вместе гуляли, вместе ввязались в дворовую компанию, вместе подсели на наркоту, вместе мечтали о том, как вяжут и выбьются в люди…
Но наркотические грезы убили сначала мечты Кольки, потом и его самого. Теперь и Малёк понимал, что ничего у в будущем не светит. А если не рассчитаются с Кирпичом в срок — будущее может вообще не настать.
Именно Колька им как-то по пьяни и рассказал про своего сумасшедшего деда. Он утверждал, что на самом деле старик ему не дед, а то прадед, то ли еще дальше. И лет ему никак не меньше сотни. Врал, конечно. Старик бодренький, лет семьдесят, есть и седой, и ходит только с палкой. А вот с башней у него но был непорядок. То ли старческий маразм, то ли еще что, Рябой утверждал, что дед считает себя чуть ли не колдуном. Все это Малёк тогда пропустил мимо ушей, а вот про упомянутую коллекцию старых книг и вещей запомнил. Когда на Рябого наехал Кирпич, Малёк предложил другу спереть пару безделушек, но тот не согласился. Сказал, о слишком хорошо относится к деду. Хотя Мальку покаюсь, что пацан побаивался старика. Лучше бы он Кирпича побаивался.
Старое дерево рассохшейся рамы затрещало, с него посыпались чешуйки облупившейся коричневой краски, и окно открылось. Парни полезли в дом.
Лучи карманных фонариков замельтешили по комнате. Перекосившаяся кровать с выцветшим покрывалом, потрепанные дорожки на горбатом полу поверх потрескавшегося затертого линолеума, пустой стол, пара стульев да скособоченный шкаф — вот и все убранство комнаты. С потолка свисают грязная лампа и пара липких лент, облепленных черными точками мух. Совсем не похоже, что где-то в этом доме могут храниться антикварные вещи.
— Не густо, — буркнул Коряга.
— Колька говорил, где-то здесь есть подвал.
— Звездел Рябой, — уверенно заявил Коряга. — Если и есть, максимум, что мы там найдем, — закатки да мышиное говно.
— Ну давай хоть поищем, раз уж залезли.
Вход в подвал они нашли в соседней комнате. Под изъеденным молью ковром оказалась крышка люка, скрывающая лестницу.
Спустившись в подвал, они застыли. Здесь обстановка была другая.
Стеллажи вдоль стен уставлены книгами, шкатулками, ящичками, колбами, ретортами. На одной полке расставлены бутылки самой различной формы, внутри которых к крышке крепятся на нитке свинцовые шарики.
— Ни хрена себе закатки, — пробормотал Коряга, разглядывая банку с плавающим в ней зародышем то ли кота, то ли другой зверушки. — А дед-то реально псих.
Малёк тем временем рассматривал корешки книг. Большинство названий звучало довольно странно: «Пнакотикские манускрипты», «Текст Р'льех», «Книга Эйбона», «Песни Дола», «Семь сокровенных книг», «Записки Челено», «Книга Дзиан». Встречались книга на иностранных языках: «De Vermis Mysteriis», «Una-ussprechlichen Kulten», «Cultes des Goules».
Непонятно отчего по его спине пробежали мурашки.
Он наугад взял одну из книг и раскрыл. Рисунок, попавшийся ему на развороте, изображал покрытую щупальцами тварь, отрывающую человеку голову.
— Гигер отдыхает, — раздалось над плечом Малька.
От неожиданности тот подпрыгнул и захлопнул книгу.
— Кто отдыхает?
— Тип, который Чужого нарисовал, — ответил Коряга. — Дай погляжу.
Малёк передал книгу Коряге и непроизвольно вытер руки о штаны.
— Ты еще и в художниках разбираешься? — спросил он насмешливо.
— Не всем же, как ты, только в бабах из «Плейбоя» разбираться.
Малёк показал Коряге средний палец, но тот, целиком поглощенный картинками, не обратил внимания.
После увиденного рисунка Мальку хотелось как можно скорее убраться отсюда. Хоть тут и действительно много старых вещей, но вряд ли кто заинтересуется такой мерзостью.
Малёк подошел к захламленному столу и посветил на него фонариком. Снова книги, между ними — колбы, пробирки и реторты, листы бумаги, исписанные каракулями на каком-то иностранном языке, и…
— Коряга! — позвал Малёк, не веря своим глазам.
— Чего тебе? — недовольно спросил Коряга, оторвавшись от книги.
— Гляди!
Коряга подошел к столу и захохотал.
— А дед-то у нас продвинутый! Ты гляди, чем балуется!
На столе между здоровым талмудом и металлической конструкцией непонятного назначения лежало зеркальце размером в ладонь, на котором явно виднелись следы какого-то серебристого, с зеленоватым отливом, порошка. И полдорожки. Рядом с зеркалом — трубочка для нюханья. Коряга потянулся к ней.
— Ты чего? — Малёк схватил его за руку. — Он стремный какой-то!
— Не гони. Если его дед нюхачить может, то ничего со мной не станет.
— У тебя не отшибло, чего мы сюда приперлись? Время-то идет!
Коряга недовольно поглядел на Малька, потом кивнул:
— Ладно, давай сумку.
Малёк матюгнулся.
— Я ее наверху оставил, когда подвал открывали.
— А яйца ты свои там не оставил? Давай за сумкой, а я присмотрюсь, чего тут хватать.
Малёк поднялся наверх. Посветил фонариком, нашел сумку. Интересно, сколько прошло времени?
Он полез в карман за мобильником и чертыхнулся, когда нащупал мокрый и липкий корпус. Он достал телефон двумя пальцами. Нижнюю часть корпуса покрывала прозрачная пленка. Похоже, потек аккумулятор. Этого еще не хватало!
— Малёк! — раздался из подвала голос Коряги. — Так дед, по ходу, барыга! Тут в столе несколько пакетов порошка!
— Коряга, глянь, сколько времени! — спросил Малёк.
— А что, на «Спокойной ночи, малыши» опаздываешь?
— Глянь, говорю. У меня мобильник сдох.
Внизу послышались возня, а потом поток матов.
— …Какого… мобила… накрылась… аккумулятор… — выделил Малёк из двухминутного словесного потока то, что имело смысл.
Малёк выругался. Как же так, чтобы у них обоих одновременно накрылись телефоны! Даже если Катафот звонил, то не смог их предупредить!
Вдали послышался приближающийся лай собак.
Малёк бросился к люку.
— Коряга! Шухер!
Через миг парень взлетел по ступенькам с округлившимися глазами. Похоже, ему тоже совсем не хотелось задерживаться, чтобы повстречать сумасшедшего старика-барыгу.
Под одной рукой у Коряги были книги, в другой несколько пакетов серебристого порошка. Книги он бросил в сумку, пакеты распихал по карманам и кинулся вслед за Мальком, который уже вылезал в окно.
Коряга перебросил сумку через подоконник, Малёк подхватил ее и бросился через сад к забору.
Собаки лаяли уже совсем близко.
Забросив сумку на плечо, Малёк подпрыгнул, ухватился за верхушку забора и подтянулся. И вдруг его что-то отдернуло назад. Он испуганно оглянулся и увидел, что сумка зацепилась ручкой за ветку. Малёк уселся на забор и принялся дергать сумку. Та застряла намертво. Словно дерево не позволяло унести краденое.
— Ты чего там возишься? — прошипел снизу уже выбравшийся со двора Коряга.
— Сумка! Зацепилась!
— Твою мать! Придурок! Бросай ее!
Малёк дернул еще пару раз, бесполезно. Краем глаза он увидел, как начинает открываться калитка с другой стороны двора, и, отпустив ручку сумки, свалился с забора.
Коряга помог ему подняться, и они побежали со всех ног подальше от дома старика.
Они втроем сидели дома у Коряги. Сигарета плясала в дрожащих пальцах Малька, роняя пепел на многодневную гору окурков, давно уже скрывших под собой пепельницу.
Коряга с упоением рассказывал Катафоту о подвале в доме старика, а Малёк молча курил. Не сказал ничего, даже когда Коряга заявил, что Малёк чуть не обделался со страху.
Спустя полчаса и пять сигарет он немного успокоился. Коряге тем временем надоело бахвалиться, а Катафоту наскучили россказни о находках в подвале. Тем более он, похоже, не поверил ни одному услышанному слову.
Сейчас они молча смотрели на четыре разложенных на столе небольших пакетика с серебристым порошком.
— Ну че? — спросил Коряга. — Снимем пробу?
— Я первый! — тут же вызвался Катафот, которому было совершенно по фиг что курить, глотать, нюхать или колоть, лишь бы штырило.
Он скрутил купюру в трубочку, карточкой пополнения счета быстренько разбил горку порошка на три дорожки и втянул одну ноздрей.
Откинув голову и закрыв глаза, он передал трубочку Коряге. Тот оприходовал свою дорожку и сунул свернутую банкноту Мальку.
Недолго думая, Малёк пожал плечами и последовал примеру друзей.
По ноздре прокатился леденящий холодок, онемение расползлось к вискам. Ощущение было такое, словно внутри черепа, прямо в мозгу, кто-то включил морозильную установку.
В глазах сразу же поплыло, комната с ободранными обоями и растрескавшейся штукатуркой на потолке вдруг куда-то исчезла, и Малёк увидел совершенно незнакомый пейзаж.
Он оказался на лужайке, заросшей густой изумрудной травой, а вокруг простирались джунгли. Высоченные деревья, не похожие ни на одно из тех, что Малёк видел в жизни или по телевизору, до того как продал его, чтоб купить наркоты; громадные, пара метров в диаметре, цветы; а в воздухе носились странные птицы без клювов и с крыльями, как у стрекоз…
Такого глюка Малёк еще не ловил. Все абсолютно реально. В глазах не плыло, образ был цельным. Он даже чувствовал запах…
Парень в полном восторге озирался вокруг, рассматривая невиданный пейзаж.
Лишь минут через пять он сообразил, что не стоит на земле, а завис в десятке сантиметров над ней и сквозь его ступни проходят изумрудные травинки. Он был нематериален, бесплотный дух, призрак, намного менее реальный, чем окружающий его мир.
Малёк взмахнул руками, и воздух подхватил его, понес ввысь…
Парень летел по неизведанному прекрасному миру, то возносясь над кронами, то планируя над самой землей. Он несся с безумным восторгом, пролетая сквозь стволы деревьев. Он нырял в протекающую неподалеку реку и плыл в ней, все такой же бесплотный, наблюдая, как рыбки проскальзывают сквозь него.
Он летал за бесклювыми птицами и прислушивался к их гомону, похожему на неведомый человечеству язык…
Он наслаждался окружающим миром, наслаждался полетом, наслаждался свободой…
До тех пор, пока джунгли не начали расплываться — и вместо них снова появились грязные обои в некогда синий цветочек и прожженный окурками в нескольких местах ковер на полу.
Утром парни устроились на кухне и делились впечатлениями.
Коряга взахлеб рассказывал об островах, на которых жили люди-ящерицы, о гигантском черном монолите, вокруг которого танцевали и пели какие-то уродцы; рассказывал об одиноком доме, стоящем на вершине окутанного туманом утеса.
Катафоту привиделась пустыня. Правда, о ней он практически ничего толком не рассказал, а зациклился на «ржачной дистрофичной тварючке с рожей как у пьяного коалы, чем-то похожей на одноклассника Толика».
Когда они закончили делиться впечатлениями, Коряга постучал костяшками пальцев по пакету с серебристым порошком.
— Слушайте, что я вам скажу, пацаны. С этим порошочком мы не только Кирпичу долг отдадим, а еще и себе безбедную старость обеспечим…
Александр Никифоров, он же Кирпич, развалившись в кресле и попыхивая дорогой кубинской сигарой, в очередной раз пересматривал «Крестного отца». Он видел этот фильм не один десяток раз, помнил его почти наизусть, так же как и два десятка других, собранных в домашней коллекции, картин про гангстеров. Вот то время, в которое он хотел бы жить. Вот то, чего бы он хотел достичь. И он этого достигнет. С каждым годом, да что там говорить, с каждым месяцем его влияние увеличивается. Через три-четыре года это будет его город.
В дверь постучали, вошел Утюг.
— Босс, мы…
Кирпич лишь поднял палец вверх, приказывая замолчать. Лишь когда по экрану поползли титры, Кирпич выключил плазму.
— Хороший фильм, — сказал он, поворачиваясь к Уткну.
— Да, босс, — согласился Утюг.
— Чего ты хотел?
— Мы притащили Малька.
— Кто бы сомневался. Давай его сюда.
Утюг махнул рукой, и Тайсон за шиворот втащил в комнату парня.
— Куда вы прете! — гаркнул Кирпич. — Ковер же там! Замажет!
— Извините, босс, — промямлил Тайсон и перетащил парня в сторону, на мраморный пол.
— Ну что, Малёк, кинули тебя друзья-то твои. Смылись, как только жареным запахло. А тебя оставили, — улыбаясь, произнес Кирпич. — И что ты скажешь теперь в свое оправдание?
Парень наконец поднял голову, его лицо было перемазано кровью, слезами и соплями, нос свернут набок, правый глаз заплыл. Тайсон хорошо потрудился.
— Кирпич! Мы же вернули деньги! — разбитыми губами прошамкал Малёк. — За что, Кирпич?
— Вернули деньги? А где вы их взяли? Молчишь? Ну так я отвечу сам. Вы их заработали, продавая порошок. Продавая на моей территории. Я вам разрешение давал? Не давал. Значит, какой вывод напрашивается?
Малёк молчал. Утюг пнул его ногой под ребра.
— Отвечай, когда спрашивают!
— Это твои деньги, Кирпич.
— Умница! — похвалил Кирпич. — Соображалка работает, а такие глупости делаешь!
Кирпич поднялся из кресла и прошелся по комнате, заложив руки за спину.
— Однако я могу тебя простить. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя простил? А, Малёк?
Парень кивнул, потом добавил вслух:
— Очень хочу.
— Тогда ты скажешь мне, где вы взяли такой товар. Ты ведь будешь умницей и не станешь скрывать это от меня? Я правильно понимаю?
Малёк закивал и начал говорить.
— Оч-чень любопытно, — сказал Кирпич, потирая подбородок, когда Малёк закончил рассказ. — Утюг, сгоняй-ка к старику. Привези сюда. Хотелось бы с ним пообщаться.
Качок кивнул и вышел из комнаты.
— Утюг! — окликнул помощника Кирпич.
— Да, босс.
— И поаккуратней там. Старость нужно уважать.
— А это куда? — Тайсон кивнул в сторону Малька.
— А с этим мы посмотрим фильм и подождем Утюга. Чтобы убедиться, что малец не соврал.
Утюг привез старика через час.
Дед вошел в зал сам, опираясь на кривую сучковатую палку. Спутанные седые волосы, такая же борода. Одет в костюм явно совковых времен.
На все еще сидящего в углу Малька старик даже не взглянул. Взгляд его светло-карих, почти желтых глаз не отрывался от Кирпича, а губы кривились в легкой улыбке.
Кирпич вдруг понял, что старик ему не нравится. Совсем не нравится. Может, потому, что дед его не боялся? Кирпич привык, что все входящие, будь то «приглашенные на беседу» или его помощники, опасаются его. А старик стоял спокойно и рассматривал его с любопытством. Словно оценивая…
Кирпич тряхнул головой, собираясь с мыслями, и поднялся из кресла.
— Добрый вечер… простите, не знаю, как вас величать.
— Дед Антон я, — все так же улыбаясь, ответил старик.
— А по батюшке?
— Ну, если вас интересует мое полное имя — пожалуйста. Я дон Антонио де ла Пенья.
Кирпич сжал руки в кулаки. Насмехается над ним старик? Или и вправду сумасшедший? Ладно, это сейчас не столь важно.
— А я Александр Николаевич Никифоров. Приятно познакомиться. Вы уж простите, что вас так бесцеремонно привезли сюда, но есть очень важный разговор.
Старик лишь улыбнулся еще шире, показав коричневые пеньки зубов, отчего Кирпича передернуло.
Он подошел к столу и достал из ящика пакет с серебристым порошком.
— Вы знаете, что это, дед Антон?
— Это Пыль Тысячи Дорог, — ответил старик, даже не взглянув на пакет.
— Вас не удивляет, как она оказалась у нас?
— Я очень долго живу и очень многое повидал. Меня тяжело удивить.
— Хорошо. Пусть так. Откуда она у вас?
— Сам сделал.
Кирпич вскинул бровь:
— И можете сделать еще?
— Конечно могу. Там рецепт не слишком сложный.
— И откуда у вас, позвольте полюбопытствовать, этот рецепт?
— Из одной о-о-очень старой книги. Его придумал Абдула аль-Хазред, в далекой древности, чтобы облегчить себе исследование других миров и времен. Хотя, может, и враки. Говорят, араб и без Пыли мог путешествовать между мирами.
Вот теперь Кирпич убедился, что старик двинутый. Впрочем, он нужен лишь до тех пор, пока не сообщит формулу. А после…
— Только с этим делом главное не переборщить, — продолжал дед Антон. — Можно оказаться там, где не хочешь.
— У всех наркотиков есть такое свойство. Можно оказаться в обезьяннике. А можно и в земле, — безразлично ответил Кирпич. Он выбросил из головы мысли о том, сколько ему принесет эта самая Пыль, и снова обратился к старику: — Ну что же, осталось обсудить детали нашего сотрудничества.
— Не только, — захихикал дед. — Не только детали.
Малька сковывал страх, но парень не мог оторвать взгляда от того, что творилось в комнате.
Старик полез во внутренний карман своего мятого пиджака, Тайсон и Утюг, не сговариваясь, приблизились к деду. Он достал бутылку, такую же, как те, что Малёк видел в подвале. Со свинцовым шариком на ниточке.
Кирпич смотрел на деда округлившимися глазами. Нет, старик ему точно не нравился. Нужно поскорее выведать у него формулу — и в земельку. Давно уже ему пора туда. Кирпич бы приказал Тайсону прямо сейчас и выбить рецепт из деда, да боялся, что тот не выдержит. Окочурится раньше, чем заговорит.
Тем временем старик поднес бутылку к глазам и спросил:
— Ну что, Колька, они?
Маятник внезапно закачался, хотя бутылку старик держал крепко и неподвижно. Дед захихикал, мерзко, скрипуче.
— Эти, значит. А ты говорил, не найду. А видишь как оно, сами пригласили-то.
Старик опустил бутылку и снова полез в карман. Жлобы за его спиной дернулись руками к пистолетам, но, когда старик извлек из кармана пакет, расслабились.
— Да, кстати, — старик оскалился во весь щербатый рот, — мой внук попросил передать вам привет.
В крупном пакете, перевязанном у горловины обычным черным шнурком, был серебристый порошок. Много порошка.
Кирпич улыбнулся. Неплохо. Старик оказался умнее, чем можно было предположить, и сразу принес готовый товар. А он-то боялся, что его придется «уговаривать».
Кирпич потянулся к пакету, но вместо того чтобы отдать ему порошок, дед дернул шнурок и подбросил пакет в воздух.
Зарычав от ярости, Кирпич замахнулся на старика кулаком и… застыл.
Вопреки законам физики, порошок не опустился на пол, не разлетелся по комнате. Он сбился в облако и завращался, набирая обороты. Все, кроме старика, следили за фокусом раскрыв рты, а дед мерзко хихикал.
Только теперь Кирпич сообразил, что глаза у старика не светло-карие, а чисто желтые.
Тем временем облако вращалось все быстрее, оно приобрело форму воронки и вдруг, разделившись на три части, разлетелось в стороны.
Часть попала прямо в лицо Кирпичу, он отпрянул и судорожно втянул воздух вместе с налетевшей пылью. Тайсон, похоже, даже не сообразил, что происходит, когда его лицо окутало серебристое облако. Лишь Утюг успел отреагировать. Он пригнулся, резко уходя в сторону, и прыгнул на старика. Но предназначавшаяся ему порция порошка сменила направление и догнала качка, когда тот уже почти схватил деда. «Пыль» окутала лицо Утюга. Боевик без чувств упал на ковер.
В следующий миг лежащие на полу тела вдруг стали терять материальность. Они быстро становились прозрачными, а потом и вовсе исчезли.
Хихикая, старик уселся на пол и полез во внутренний карман. Одну за одной он извлек оттуда три бутылки со свинцовыми грузиками внутри и поставил их напротив той, которую достал пару минут назад. Как они поместились в пиджаке, да еще так, что их было не видно, Малёк понять даже не пытался.
И вдруг старик повернулся к нему. Парень сжался еще больше. Желтые глаза старика впились в него, словно заглядывая внутрь, в саму его сущность, переворачивая душу, вытряхивая наизнанку сознание…
— Максим, да? — спросил старик, ухмыляясь. — Мне про тебя Колька рассказывал. Вчера. Попросил тебя не трогать. Но если ты хочешь, могу и с тобой порошочком поделиться. Ты же тоже вроде как любитель этого дела? Бесплатно. И через заборы прыгать не нужно.
Малёк замотал головой, заскулил; он засучил ногами, пытаясь отползти от старика подальше, уже не соображая, что спиной вжался в стену. Старик захохотал и вернулся к своим бутылкам.
Когда в глазах у Тайсона перестало плыть и рябить, он огляделся по сторонам.
Тайсон знал, что именно сыпанул ему в лицо старик. Утюг делился, когда забрал товар у сопляков.
Чертов старик поплатится за свою выходку. Одно дело — нюхать это по собственному желанию, а другое — вот так вот. Хотя почему бы и нет? Пока он ловит кайф, Утюг выбивает из старика мозги.
Рассудив так, Тайсон решил не заморачиваться.
Он оказался где-то в редком подлеске, окруженный кривыми деревьями с черной корой. Впереди, метрах в двухстах, виднелся просвет, и Тайсон направился туда.
В траве мелькнула фиолетовая ящерица, Тайсон попытался наподдать ей ногой, но промахнулся. Впрочем, чего расстраиваться? Тайсон помнил, как вчера бродил по какой-то равнине, проходя сквозь кусты и камни. Здесь он невидим, неслышим и бесплотен.
Ему было неуютно оттого, что в накрывшей его галлюцинации нет тела, нет мышц и кулаков, на которые он полагался с детства.
Тайсон поднес руки к глазам и сжал. Да! Вот оно, его богатство! Его гордость, защита и заработок. Еще со школьных времен Тайсон знал, что крепкий кулак всегда побеждает любые знания. Да, обидно, что здесь нельзя их использовать.
Так он и шел вперед, даже не замечая, как под ногами хрустят сухие ветки. Как цепляется за штаны покрытая острым ворсом трава.
Подлесок закончился, и Тайсон выбрался на полянку.
Посреди нее на камне сидело существо. Метра два ростом, похожее на помесь птицы и летучей мыши. Коричневая морщинистая кожа обтягивала ребра, за спиной сложены широкие кожистые крылья.
Голова отдаленно напоминала птичью, в основном за счет массивного изогнутого клюва.
— Гы, — сказал Тайсон. — Прикольный глюк.
Недолго думая, он вышел на поляну и направился к существу, чтобы разглядеть.
— Интересно, — бормотал он себе под нос, — если бы этот глюк был реальным, я б его вырубил с одного удара или надо было бы два?
Тайсон подошел ближе, и существо повернулось к нему. Оно склонило голову к плечу, будто с любопытством разглядывая человека.
— Ух, какой уродец, — восторженно заявил парень. — Не был бы ты глюком, как бы я тебе дал по харе!
Тайсон поднял руку, собираясь ткнуть пальцем в лоб чудищу.
Внезапно «глюк» резко дернул головой, щелкнул клюв, и Тайсон недоуменно уставился на два окровавленных огрызка на месте указательного и среднего пальцев.
— Че за?.. — пробормотал Тайсон, а потом пришла боль, и он завыл.
«Глюк» раскинул крылья, мерзко заверещал и бросился на человека. Изогнутый клюв сомкнулся на шее так ничего и не понявшего Тайсона.
Малёк забился в угол, пытаясь слиться со стеной. Стать невидимкой, не издавать ни звука. Сначала он хотел прошмыгнуть к двери и бежать, бежать куда глаза глядят, но не рискнул привлечь внимание старика. Лишь бы он не глядел на Малька снова своими желтыми глазами.
Старик сидел абсолютно неподвижно.
Так, в полной тишине, прошло с полчаса.
И вдруг старик захихикал. От неожиданности Малёк вскрикнул и тут же испуганно зажал рот двумя руками, но, к счастью, дед не обратил на него внимания. Он нагнулся к одной из бутылок и внимательно глядел на свинцовый шарик.
Вдруг что-то затрещало, воздух наполнился запахом озона, и шарик в бутылке завращался как бешеный.
— Один есть, — хихикая, пробормотал старик.
Он подождал, пока грузик успокоится, и заговорил с бутылкой:
— И кто тут у нас? Тайсон? Дурацкое имя. И где же ты был? Интересненько… Ты хотел ударить шантака?
И старик захохотал. Резко, пронзительно. Его смех напомнил Мальку скрип когтей по стеклу. Парень зажал уши, но смех словно вонзался прямо в мозг…
В отличие от Тайсона, Утюг сразу сообразил, что происходит что-то непонятное. Он стоял в луже и чувствовал, насколько холодная в ней вода.
Парень осмотрелся. В каких-нибудь пяти метрах от него плескалось море, а по всему берегу были разбросаны какие-то постройки, испещренные неизвестными письменами обелиски, менгиры, пирамиды. Только вот архитектура какая-то… неправильная. Полная асимметрия, абсолютная дисгармония. Словно город на рисунке ребенка, где линии ломаные, рваные, нереальные…
Все постройки были покрыты водорослями, слизью, пропитаны влагой, словно лишь недавно поднялись со дна морского.
Выбравшись из лужи и вытряхнув воду из туфель, Утюг задумался, что делать дальше. Все его чувства подсказывали, что это не галлюцинация. Особенно донимал запах. Тошнотворный запах сырости и гнили…
Парень решил пройти по берегу, и тут его внимание привлек плеск воды. Реакция последовала сразу же, он нырнул за камень и выхватил ствол.
Осторожно выглянул. Из воды на сушу выбиралась какая-то тварь, покрытая чешуей, с вытянутой мордой. Помесь человека с ящерицей. Это еще что такое?
Утюг снял ствол с предохранителя. Тем временем вслед за первой тварью показалась вторая, потом третья. И еще, и еще.
Утюг попятился. Он не знал, что это за существа, откуда они взялись и что им нужно.
Скрываясь за камнями, он постарался как можно дальше убраться от пришельцев. Похоже, они не собирались уходить далеко от берега. И слава богу.
Когда Утюг уже был уверен, что ему удалось скрыться, за спиной раздался визг. Он резко развернулся, вскидывая пистолет. Метрах в пятидесяти не берег выбирался человекоящер, он-то и заметил человека.
Прятаться больше не было смысла. Парень вскочил на ноги и побежал. Ему нужно найти место, где эти твари не смогут его окружить.
Он перепрыгивал с камня на камень, скользя по слякоти и полусгнившим водорослям. Сзади доносились визги ящеров.
Утюг оглянулся, его преследовали полтора десятка монстров. Некоторые бежали на двух ногах, полусогнувшись, другие передвигались прыжками, словно лягушки.
Парень спрыгнул с камня, дальше начиналась более-менее ровная земля, по ней бежать легче.
Человекоящер выскочил наперерез и прыгнул на человека. Утюг выстрелил. Пуля попала твари в голову, перевернув амфибию в воздухе. Но из-за камней уже появлялись новые.
Утюг стрелял на ходу. Расчетливо, аккуратно. Одна пуля — один труп.
Он все дальше уходил от берега. Понемногу твари отставали, им тяжело было передвигаться по суше. Но в то же время все новые появлялись со всех сторон, заставляя Утюга менять направление, петлять.
Следующий человекоящер прыгнул откуда-то сверху и повалил человека на землю. Утюг ударил левой прямо в ощерившуюся пасть. Кулак пронзило болью — костяшки оцарапало острыми клыками, — голова монстра откинулась, и Утюг сунул ствол под чешуйчатую челюсть и спустил курок. Осколки черепа вперемешку с зеленой густой жижей брызнули фонтаном вверх.
Парень сбросил с себя тварь и вскочил. Остальные чешуйчатые приближались. Он застрелил двух ближайших и снова побежал.
Легкие болели; несмотря на ежедневные тренировки, прыгать по скользким камням, грязи и лужам было тяжело. А тварей появлялось все больше и больше.
Утюг проскочил между двумя покосившимися обелисками и выбрался на сравнительно ровное место. Здесь, в окружении каменных изваяний, высился громадный мавзолей. Разверстой пастью зиял черный провал входа.
Парень оглянулся и вдруг заметил, что человекоящеры его больше не преследуют. Они сбились в цепочку, повалились на колени и принялись что-то бормотать. Утюгу показалось, что он различает какие-то странные незнакомые слова:
— Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн.
Получив передышку, Утюг судорожно принялся перезаряжать обойму и тут почувствовал, как землю тряхнуло. Из мавзолея раздался глухой рокот.
Человек повернулся, вскидывая пистолет, и застыл, скованный ужасом.
Из глубины проема, сопровождаемая гнилостной вонью, показалась гигантская тварь. Обрюзгшее тело, короткие толстые лапы с когтистыми пальцами, соединенными перепонкой. За плечами два небольших, словно недоразвитых, кожистых крыла. Но самое ужасное — голова. Растущая прямо из плеч, чрезмерно огромная, с двумя блеклыми выпученными глазами по бокам и массой колышущихся щупалец, покрывающих нижнюю часть «лица».
Утюг все стоял, подняв пистолет, но на курок так и не нажал. Он вообще не пошевелился, даже когда громадная лапа потянулась к нему…
В воздухе снова затрещало и запахло озоном, следом завращался свинцовый шарик во второй бутылке. Малёк уже с трудом соображал. От безумия его удерживала лишь одна мысль, которую он повторял как мантру: «Выживу — завяжу. Выживу — завяжу. Выживу — завяжу».
Лишь эта мысль позволяла немного отвлечься от хихиканья старика, пока он общался со вторым свинцовым шариком, называя его Утюг.
Главное, это ждать. Кирпич был уверен: когда действие «Пыли» закончится, он снова окажется в своем доме. Если, конечно, будет до тех пор жив. Он надеялся, что Утюг или Тайсон добрались-таки до старика. Иначе кто знает, что тому взбредет в голову сделать с их одурманенными телами. Может и порешить.
Кирпич знал, когда нужно нападать, а когда стоит и затаиться. У него был на это нюх. Именно благодаря ему он и остался до сих пор жив, да еще и добился своего положения в городе. Сейчас главное — не высовываться.
Он оказался в каком-то громадном здании. Свод потолка терялся в вышине, стены сложены из идеально подогнанных глыб, каждая высотой в два человеческих роста. На стенах висели громадные полки с книгами соответствующего размера.
На полу, вымощенном восьмиугольными плитами, возвышалось несколько огромных постаментов. Что на них — Кирпич разглядеть не мог. Видел лишь верхушки сияющих шаров, служащих, судя по всему, лампами.
Сквозь гигантские полукруглые окна можно было увидеть затянутое тучами небо.
Ситуация напоминала Кирпичу сказки, в которых главный герой попадает в замок великана. Только атмосфера вокруг совершенно не сказочная. И с хозяевами ему встречаться абсолютно не хотелось.
В первую очередь Кирпич огляделся в поисках места, где можно было бы спрятаться. В этом зале такового не нашлось. Тогда Кирпич направился к громадному арочному проходу.
Двигался он вдоль стенки, пытался не шуметь. Добравшись до проема, выглянул. За аркой начинался широченный пустой коридор.
Некоторое время Кирпич не решался выйти из комнаты. А что если в коридоре он кого-то встретит? Но и здесь оставаться нельзя.
Решившись, он выбрался из помещения и быстро зашагал по коридору. Кирпич добрался до следующего проема и заглянул в него, там коридор продолжался, пол шел под углом вниз. Похоже, здесь можно спуститься на нижние этажи.
Отметив про себя этот ход, Кирпич направился к очередному проему и, заглянув, тут же отпрянул. Комната была не пуста. Возле одного из постаментов стояло какое-то существо. Радужные цвета переливались по громадному морщинистому конусу, из верхней части которого росло четыре гибких щупальца. Два из них заканчивались клешнями, одно — четырьмя отростками, отдаленно напоминающими пальцы, а на последнем «красовалось» шарообразное утолщение с тремя темными большими глазами. Но не внешний вид существа заставил Кирпича задрожать, а то, что оно делало. Судя по всему, существо читало книгу. Именно это его действие, такое человеческое, заставило Кирпича усомниться, а не безумен ли он?
Кирпич не решился двигаться по коридору дальше — для этого пришлось бы пройти мимо арки, и находящееся в комнате существо могло его заметить. Поэтому Кирпич вернулся по коридору к спуску вниз и пошел туда.
Кирпич не знал, сколько он здесь бродит. Он двигался мимо пустых помещений, мимо комнат, стены которых были покрыты ящичками, словно в архиве, мимо залов, заполненных непонятными механизмами. Пару раз он видел конусообразных существ, но каждый раз успевал куда-ни-будь свернуть, пока его не заметили.
Наконец он добрался до очередного машинного зала. Здесь гигантские устройства не работали, и Кирпич мог спрятаться и переждать, не боясь оглохнуть от грохота.
Он забился в самый дальний угол этого циклопического зала и укрылся за какой-то огромной металлической конструкцией.
Ему казалось, что он просидел так уже не один час, когда вдруг по спине прошел холодок. Кирпич завертел головой и увидел неподалеку, на галерее, конусообразное существо. Отросток с глазами изогнулся в сторону Кирпича. Монстр заметил его.
Кирпич вскочил на ноги и побежал, не разбирая дороги.
Он несся через арки, спускался по наклонным пандусам все ниже и ниже, пока не оказался в огромном сыром помещении без окон. Его стены поросли бурым мхом. И вдруг Кирпича пронзил страх. Нет, ужас. Сковывающий тело, заставляющий дрожать, требующий орать и выть.
Он смотрел на гигантскую круглую крышку, закрывающую колодец посреди зала, и чувствовал, что там, глубоко под землей, что-то есть. Что-то абсолютно чуждое земному. Враждебное любой жизни. Источающее ненависть ко всему сущему…
Кирпич почувствовал прикосновение разума того существа, что было заперто в колодце. Чужеродное сознание проникало в мысли, извращало их, вызывая отвращение к самому себе, омерзение к своей внешности, заставляя взять камень и бить им себя по голове, бить до тех пор, пока не треснет череп, а его осколки не вонзятся в беззащитный мозг.
Кирпич упал на пол и заорал. В глазах поплыло, он решил, что теряет сознание, и лишь чуть позже сообразил, что окружающий его зал теряет свою реальность, становится бесплотным…
Действие «Пыли» заканчивалось…
Малёк уже потерял счет тому времени, что он провел в доме Кирпича. Может, прошел час, может, пять, а может, и день. Его сознание отторгало все происходящее. Серебристый порошок, исчезновение Кирпича и его боевиков, беседующего с бутылками старика…
Он прозевал тот момент, когда воздух начал сгущаться в лежащую на ковре человеческую фигуру.
Дед, хихикая, поднялся на ноги, прихватив с собой «пустую» бутылку.
— Нет, Александр Николаевич Никифоров. Так легко ты не отделаешься, — говорил старик, не переставая хихикать. — Для тебя уготована другая участь.
С этими словами старик со всего размаху грохнул бутылку об пол. Стекло разлетелось, а свинцовый шар вдруг поднялся в воздух и завращался вокруг старика. На миг грузик остановился и резко рванул к столу, где насквозь пробил пакет с порошком и улетел к материализующемуся на полу телу Кирпича. За ним, словно хвост кометы, неслась серебристая пыль.
— Ты не умрешь, Александр Николаевич, пока не пройдешь тысячу дорог, пока не повидаешь тысячу миров и тысячу времен. От старого Данвича до неведомого Кадата. От плато Лян до далеких звезд Хиадеса. Вот тогда мы с тобой встретимся. Вот тогда мы поговорим.
Свинцовый шарик завращался и рухнул вниз, прямо на почти ставшее материальным тело Кирпича. Следом дождем посыпалась Пыль Тысячи Дорог. Она входила в тело, впитывалась в него, растворялась. Кирпич начал биться в конвульсиях, и старик захохотал.
Больше этого Малёк не мог вытерпеть. Его сознание помутилось, он вскочил, вопя от ужаса, и побежал прочь из этого дома, прочь от безумного старика, прочь от его скрипящего смеха, который до самой старости будет слышать в ночных кошмарах Максим Залесский, бывший наркоман, которого друзья называли Малёк…
Когда зрение сфокусировалось, Кирпич огляделся и закричал. Он не был дома. Его окружал пустынный пейзаж. Выжженная земля, чахлые кустарники. Неподалеку виднелась пещера.
Из ее недр вдруг выпорхнула летучая мышь. За ней вторая, третья… Тысячи летучих мышей покидали пещеру, они уже закрыли небо, роились громадной черной тучей над головой. Кирпичу совсем не хотелось встречаться с хозяином пещеры, который спугнул этих тварей.
Он развернулся и побежал прочь. Рванул изо всех сил.
А что ему еще оставалось делать? Только бежать. Бежать целую вечность. Бежать, топча пыль тысячи дорог…
страница автора